Известно около ста разновидностей кустарных промыслов, бытовавших в разное время в Вятской губернии. Многие из них возникли еще в период заселения края первыми поселенцами.
Вятская природа сама подсказывала человеку и материалы, и сюжеты.
Наибольшее распространение имели промыслы, связанные с обработкой дерева, которого в нашем лесном краю было много. Из этого дешёвого и доступного материала, свойства которого знали досконально, строили наши предки жилище, изготавливали посуду, занимательные игрушки, удобную и добротную мебель. В дереве использовали практически все: древесину, кору, ветки, корни.
Все это обеспечило разнообразие хранящихся в музейном собрании предметов, изготовленных из дерева. Самую большую коллекцию составляют предметы этнографии, так называемое, этнографическое дерево. Это инструменты и различные приспособления для того или иного занятия (рубанки, коклюшки, наборы для переплетных работ), предметы быта (светец, люлька, сундук), посуда и утварь (чаруши, миски, ярушницы), средства передвижения, резные детали для украшения алтаря, карнизы, обувь, детские игрушки, мебель, предметы для занятия традиционной хозяйственной деятельностью – охотой, рыболовством, земледелием, скотоводством…
Также в музейное собрание входят современные предметы, изготовленные из дерева в той или иной технике. Это сувениры, предметы быта, мебель, спортивный инвентарь, макеты, музыкальные инструменты, изделия декоративно-прикладного искусства и многое другое.
Коллекция «Изделия из дерева» начала формироваться с момента образования музея. Уже в первый год деятельности общественного музея города Кирово-Чепецка (1960) в него поступило немало деревянных изделий. Среди них – ткацкий стан, лично привезенный директором музея Н.А.Соболевым из д.Шиляевцы Кирово-Чепецкого района. В окрестных деревнях и селах Николай Антонович нашел и другие предметы коллекции, прежде всего, утварь, посуду, предметы быта. Ценными поступлениями того времени являются образцы изделий Нолинской фабрики игрушек и изделия из капа местного производства.
Пополнялась коллекция и жителями города Кирово-Чепецка. Неоднократно жертвовали в музей старейшие жители села Усть-Чепца (микрорайон города с 1955 года) Вахрушев Василий Егорович, Болотов Геннадий Михайлович, Толмачева Августа Ильинична. Позднее предметы поступали как от жителей города, так и от жителей района.
Подавляющая часть предметов из коллекции «Изделия из дерева» характеризует традиционную культуру русского населения края, ставшего преобладающим уже в XV – XVI веках.
Изучение коллекции позволяет сделать вывод о высоко развитых в наших местах промыслах, связанных с обработкой дерева, но в особенности, плотницком, столярном, бондарном. Так, в середине XIX века в Чепецкой волости насчитывалось 702 плотника. Из них 46 человек работало в своей волости, 174 – в г.Вятке и Вятском уезде, 482 – в других уездах Вятской губернии. Годовая плата первых составляла от 24 до 50 рублей в год, а последних – от 60 до 75 рублей в год.
Вместе с плотниками работали пильщики, которых в волости насчитывалось чуть больше 10 человек. Их годовой заработок равнялся заработку плотника.
Во второй половине XIX века в Чепецкой волости имелось 9 столярных заведений. Столярный промысел состоял в изготовлении разного рода мебели, сундуков, кроватей, ткацких станков и прочих нужных в крестьянском быту вещей.
Большим спросом пользовались оконные рамы. На их изготовлении в волости специализировалось 6 человек, 3 из которых жили в с.Усть-Чепца. Годовой заработок мастеров-оконщиков составлял 200 рублей.
На всю округу славились своим мастерством чепецкие столяры. Среди них наибольшую известность снискал столяр-мебельщик Иван Трифонович Толмачев. В его мастерской изготавливалась дорогая политурная мебель, оклеенная березой, орехом или красным деревом. Заказы на мебель поступали к Толмачеву из разных городов Вятской губернии.
Бондарных дел мастера изготавливали, главным образом, бочки для винокуренных, смоляных и дегтярных заводов губернии. Отдельные мастера выделывали более мелкие изделия для крестьянского обихода: кадки, ведра, жбаны, ульи, ушаты и прочее.
Подавляющее число бондарей искали заказы на стороне. Те же из них, кто занимался производством дома и делал, кроме бочек, различную посуду, сбывали ее на местных базарах и торжках.
В середине XIX века в Чепецкой волости изготовлением кадок занималось 5 человек. Их годовой заработок составлял 100 рублей. Еще 2 человека выделывали ведра, зарабатывая в год по 30 рублей.
Близко к бондарному промыслу находилось производство токарных резных и мелких деревянных изделий. К данному промыслу относилось изготовление ложек, чашек, тарелок, солонок, корыт, лопат, квашен, хлебниц, колыбелей, лукошек, граблей, берд, точение ножек для мебели, детских игрушек.
В 70-е гг. XIX века в Чепецкой волости 3 человека выделывали бороны, зарабатывая в год по 20 рублей. 6 человек изготавливали ткацкие станки, 150 - выделали берда, 10 – обечки для сит, по одному человеку занималось выделкой солонок и кружек.
Местные токари сильно сбивали цену друг у друга, поэтому заработки их были невелики. Только те из мастеров, кто занимался изготовлением трубок и самопрялок, зарабатывали по 80-90 рублей в год.
С наступлением лета многие крестьяне брались за изготовление лукошек, граблей, лопат и вил для своего хозяйства. Их точное количество никто не пытался подсчитать. Такие мастера были в каждой деревне.
Бондари и токари получали материал из лесных дач, но уже во второй половине XIX века мастера жаловались на нехватку материалов и их дороговизну. Тем не менее, дерево всегда оставалось излюбленным материалом для поделок.
В последнее время поступление этнографического дерева в музейное собрание сократилось. Чаще всего, это случайные поступления. Однако отдельные предметы сотрудники музея продолжают искать целенаправленно, используя для этого тесные связи с краеведческой общественностью района, коллекционерами и собирателями области.
На 1 января 2018 года в коллекции значится свыше 500 предметов. Для них выделено особое хранилище, в котором созданы все необходимые условия для хранения и консервации.
Значимые коллекции и экспонаты музея
В зимнее время вятские базары предлагали особенно много изделий из дерева, так как крестьяне, свободные от сельскохозяйственных работ, массово переключались на промыслы и ремесла в попытке добыть для своей семьи хоть немного наличных денег. Здесь можно было купить любых размеров деревянные лопаты, грабли и вилы для сена, березовые лыжи для охоты и прогулок. Прямо с возов продавали во множестве корыта, совки, коромысла, кадки, кадушки, бочки, бочонки, плетеные корзины, корзинки с ручками и без них, а также катки, вальки и ноги для стирки белья и его полоскания в проруби, а затем и глажения без утюга.
Продавались квашни для теста, мутовки из сосны для перемешивания содержимого в квашнях и кадках, деревянные доски для разделывания теста и укладки на них пельменей и пирожков перед помещением на противни и прочая хозяйственная утварь. Здесь можно было найти простые деревянные столы, табуретки, скамьи, кухонные шкафы. Купить или заказать рамы для окон в сараях, банях и т.п. подсобных помещениях и даже дверные половинки и целые двери с косяками. Продавались столбы для заборов и тесовые доски, дрова в чурбанах и поленьях. Любую деревянную вещь можно было заказать с доставкой на дом.
Такая любовь к «древоделанию», а также мастерство и выдумка передались жителям Вятского края, по мнению современников, от новгородских колонистов. Но, по всей видимости, от новгородцев нашим предкам передалось кое-что еще. В XVIII веке капитан Рычков, проезжая по служебным делам через Вятскую губернию, не преминул заметить: «С хлыновцами надо держать ухо востро. Их характер отличается от характера остальных русских. Они хитры и упрямы. Они сохранили в себе даже более черт, напоминающих древних новгородцев, нежели сами новгородцы, которые, благодаря близости Петербурга по своему положению на большой дороге и, наконец, другим посторонним обстоятельствам, слились с жителями окружных губерний».
Даже при покупке дров на Верхнем рынке в городе Вятке практически невозможно было избежать плутовства и обмана. Вот как обычно происходило дело в изложении редактора неофициальной части «Вятских губернских ведомостей», члена-сотрудника Императорского Русского Географического Общества Ивана Николаевича Савинова: «Положим, вы намерены купить воз дров, поэтому, естественно, высматриваете тот, который на вид более из многих, и подходите к нему (а мужичок - хозяин воза давно вас следит и думает, знаток вы дела или нет и можно ли взять с вас предположенную им цену). Узнавши, что стоит воз дров и видя, что он такого же достоинства, как и у других, вы торгуетесь и наконец соглашаетесь на условной цене, и дрова вам привозят. Здесь слуга вам докладывает, что мужик вас обманул, что у него на дне вместо дров сено, да и не все дрова еловые, а полен пятьдесят сосновых и столько же между ними сырых. Мужик начинает пред вами оправдываться, говорит, что на дороге его воз столкнулся на косогоре с возом товарища, ехавшего тоже с дровами, которые рассыпались и у того и у другого, а при складке на возы перемешались. Сено же он потому положил на низ, что веревка понадобилась на увязку дров. Не верьте, это обман. Точно так же не верьте и его клятве, что в следующий базар он привезет вам взамен бракованных дров хорошие, - он непременно обманет».
Пожалуй не было в Вятке обывателя, который не знал бы про махинации с дровами, но все равно попадался на ту или иную уловку. Главная трудность состояла в том, что дрова, как и сено, продавали без весов, «на взгляд». И, если в случае с сеном, можно было просунуть руку внутрь воза и определить плотность укладки, то просунуть руку среди поленьев было нельзя. Продавцы же старались уложить дрова так, чтобы воз казался больше, объемистее. Для этой цели внутри ставили подпорки, а, чтобы их нельзя было обнаружить, при доставке воза дров во двор покупателя, их сразу сваливали на землю.
Если покупатель не успевал этому помешать, то доказать уже ничего было нельзя и приходилось уплачивать оговоренную цену. Лишь в редких случаях, когда продавец замешкался и не свалил дрова с воза, покупатель начинал снимать их постепенно. Обнаружив пустоты внутри воза, он требовал либо снижения цены, либо увоза дров обратно. Разоблаченному продавцу, который руководствовался пословицей «Не обманешь - не продашь», приходилось идти на мировую или с позором увозить товар обратно на рынок.
Дровяной промысел давал заработок довольно большому количеству жителей Вятской губернии. Так, около 10 тысяч человек занимались одной только рубкой леса на дрова. Затем этот лес нужно было распилить на чурбаны и расколоть в поленья. Это тоже были отдельные «специальности». Особое место занимали дрововозы – возчики дров, так как для этого занятия необходимы были выносливые лошади и прочные дровни. Дрововозы жили преимущественно в селениях – Проснице, Медяны, Кстинино Вятского уезда и Столбово Слободского уезда. В этих же селениях жила и большая часть дровяников – торговцев дровами.
В год для одной русской печи требовалось заготовить 10 саженей однополенных дров, чуть меньше требовалось для печи-голландки. В относительно благополучные годы, особенно в начале ХХ века, сажень дров стоила от 3 до 5 рублей. Однако и по такой цене купить хорошие дрова мог далеко не каждый житель. Как говорят историки, о финансовом положении человека в Российской Империи рассказывало топливо: сколько и каких дров он мог позволить себе в отопительный сезон, официально длившийся в стране с 16 октября по 16 мая. Те же, кто не имел достаточно средств для покупки дров, ограничивался хворостом и другими заменителями, вроде соломы, камыша, гречневой шелухи, бурьяна и капустных кочерыжек.
